|
Любим мы Белоруссию, ну что ты тут поделаешь. А что? Замечательная страна, культурные и хлебосольные люди. Красота! И вот, чтобы не захлебнуться от нахлынувших волн пост, так сказать, советской ностальгии решил мой друг Вольдемар ибн Анатольевич съездить в славный город Брест. В эту самую Белоруссию. Поучаствовать в военно-исторической реконструкции.
А чтобы было, что вспомнить потом – взял с собой видеокамеру... Придурок!
Краткий отчёт об этой поездке эта самая видеокамера и зафиксировала:
Отъезд.
Действующие лица:
Эуген: - Знойного типа мужчинка, в смешной шапочке. Водитель.
Вован: - Вечно улыбающийся толстяк-здоровяк. (Подозрительно добрый)
Дюша: - Руководитель. По совместительству - Эстонский Царь.
Видеокамера: - Просто Самсунг. С дырочкой.
Машина: Вечно дрыгающая двигателем и колёсами колымага с гордым названием Мерседес. Законная собственность Эугена.
Эпизод№ 1
Камера в твёрдых руках Вована фиксирует зеленоглазую Латвийскую природу.
Эуген: - Меня не снимать. Я - лицо особо неприкосновенное. (Натягивает смешную шапочку на глаза, и машина сразу же тянется передним колесом в сторону кювета)
Дюша: - Держи руль придурок!
Камера: - Подождите! Я ещё не запечатлела берёзки.
Эуген: - А я чего? Я не против. Просто хотел ближе подъехать. Чтоб лучше обзор был.
Вован: - Тормози!!!
Машина: - Да торможу я, торможу!
Визг резины, срежет чего-от обо что-то. Удар головой в сидение.
Дюша: - Я огурец проглотил.
Вован: - Тебе хорошо. У меня огурец с другой стороны вылез.
Эуген: - А у меня таких проблем нет. Я огурцы не ел.
Эпизод № 2
Камера вновь работает. А машине на полу четыре пустых литровых пакета от вина и шесть пустых бутылок из-под пива. На сидениях машины жирные пятна от сала, бутербродов и какого-то творога. Бумажки от мороженого весело похрустывают на полу.
Машина: - Хватит! Я не могу больше это выносить. Вы же превращаете меня в мусорник! Имейте совесть!
Эуген: - Ну, так ты мусорник и есть.
Машина: -Ах, так? А вот я сейчас колесо спущу. А?
Эуген: - А в печень? В смысле, в смысле – в карбюратор?
Машина: - Не надо пугать. Ты ещё про масло друзьям расскажи. Ты же его с момента покупки не менял. Так что карбюратор ещё не самое больное место в этом доме.
Эуген: - Та-а-а-к. Щас будем разбираться. (Останавливается).
Машина: - Только не по колёсам!!! Я пошутила!!!
Дюша – (В очередной раз стукается головой о сиденье) – Бли-и-ин! Да ты когда-нибудь ездить научишься?
Машина: - (Обречённо) Да он и не умел никогда.
Эуген выходит из машины и начинает охаживать её по колёсам ногой, одетой в сандалии: -Хто папку ругал, а? Хто там пищал чего-то, А?
Машина: - Помогите! Хулиган - хозяин резину портит!
Вован: - А это что за станция? (Ковыряет в носу, глядя, как Эуген воспитывает Мерседес)
Эуген: - Будто-бы Вильнюс. (Тяжело дышит, но продолжает колотить автомобиль ногами)
Дюща: -(С ужасом) – ВИ-ИЛЬНЮ-ЮС? А давайте здесь останавливаться не будем, а?
Вован: - Тэ-экс. До Вильнюса ровно… Четыре литра вина и три литра пива. Хорошо… (Что-то подсчитывает в уме) Значит, до границы ещё столько же. Ну…, может, не столько же. Половина. Хотя, может и просто – одна бутылка водки.
Дюша: - Не, ребята. Мне в Вильнюс нельзя. В Вильнюсе БАБЫ!
Эуген: - И что? У меня вон, тоже бабы. (продолжает бить машину).
Со стороны большого супермаркета слышится глухой топот множества ног.
Дюша: - ( С ужасом) Я ведь предупреждал…
Из-за поворота выкатывает огромная толпа женщин. Лица у них злобно-сосредоточены. Над головами мелькают транспаранты. На них изображена фотография Дюши в стрингах и с кляпом в виде шарика во рту. Под фотографией надпись: «Дотронулся – женись»
Вован: - (Изумлённо) Бабы… А чего это они так бегут? Они что? К нам?
Из толпы баб вырывается одна – самая быстрая. Она размахивает над головой бюстгальтером и громко выкрикивает слоган «Андрей - предатель»!
Вован: - А кто это такой, этот Андрей?
Дюша: - Долго объяснять, Поехали!
Толпа неумолимо накатывает, грозя смять яростным натиском не только машину, но и остановку общественного транспорта за ней.
Дюша: - Поехали!!!!
Эуген: - Да, кажется, что нам действительно, лучше уехать. Так! Машина! Забыли все старые обиды, и недоразумения. Поехали!
Машина: - Ха, ха! А волшебное слово?
Эуген: - Какое слово, дура? Затопчут сейчас!
Машина: - Ну и пускай затопчут. Я без волшебного слова с места не сдвинусь.
Дюша с Вованом (Хором): - Выручай, ласточка!
Машина: - Хочу, чтобы он это сказал. Машет стеклоочистительной щёткой в сторону Эугена.
-Эуген: - Ну, вот, началось. То - поеду, то – не поеду. То слово скажи… Что за капризы? Дорогая.
Дюша: - Идиот! Нас сейчас разорвут!!! Говори быстрей….
Эуген: (скороговоркой) – Ласточка-моя-поехали - быстрей.
Машина: - Не-е-е-т. Хочу, чтобы с чувством. Как в первый раз.
Дюша с Вованом и Эугеном( Хором, как молитву на-распев): - Вы-ы-ы-ручай, скоре-е-ей, на-а-аша ла-а-асточка! Ты-ы-ы люби-и-имая. Ты-ы-ы хо-орошая! До-олгожданна-я-яа-а-а-а-а-а.
-Машина: - Люблю эту жизнь!!! С рычанием заводиться мотором и упархивает из-под самого носа орущей толпы разъярённых женщин.
Эпизод № 3
Камера сонно моргает жёлтым глазком и подслеповато щурится на заходящее солнце.
В машине Дюша и Вован поют песни еврейского народа. Эуген смахивает постоянно набегающую слезу и пытается подпевать. Впереди граница. На ней бодрые белорусские погранцы «пэрэтрахывают» машинку с украинскими номерами. Из недр машинки, словно из волшебной пещеры Алладина вытаскиваются на свет Божий бутылки с водкой, сало. Куча еды, пиво, упаковки обуви и аппаратуры. Таможенники словно муравьи снуют туда-сюда, и постепенно на асфальте образуется гора из незаконно перевозимого через границу добра.
-А шо? Нэльзя було пэрэвозыти? – обиженно тычет документами в нос пограничной девице с упругой грудью усатый хохол.
-Нет, - отрезает девица.
-Тю, - разводит руками хохол, - та шо здэсь е? Горилки трохи, та сальца шматочек. Шо тут нэльзя? Вы шо? Сало нэ едитэ? Ась?
-Через границу можно только два литра на человека, - отмахивается от хохлятских документов пограничница.
-Та и ж здэсь бильше их и нэма, - не сдаётся хохол, - тильки двэ и е. Побачь дуня. Тильки двэ. Як и надо.
-Что вы мне голову морочите, - отпихивает настырного хохла девица, - вот сейчас придёт старший смены, так ему и будете рассказывать.
-Ось? – разводит руками хохол, - а гдэж вин? Начальник. Он шо? Щитать лучше нашего умэеть? Та мы лучше сами. Мабуть ещэ разик пощитаэм и буде в нас по двэ. Як и надо. А? Дуня? А я тэбе письню украинску спою.
-Пойдём, друг, ты мне «письню украинску» споёшь, - из окна высовывается толстая рожа старшего таможенной смены в звании майора.
-О! – радуется хохол, - так я ж зараз.
Хитро щурясь хохол исчезает в недрах таможенной будки.
-И так каждый раз, - устало вздыхает девушка пограничница, - сейчас концерт начнётся. По заявкам зрителей.
-Кому??? Мнее-е-е? – из будки доносится грозный рык старшего смены, - взятку??? Салом???
-Ни… - доносится в ответ писк хохла.
-Да я твою машину по винтику разберу, и в карманах унести заставлю, - негодует майор.
-Ладно, - машет рукой таможенница, - кто следующий? Вы? Так. Эстонцы? А, не. Фамилии вроде русские. Но из Эстонии. И латыши? А вас то каким ветром занесло? Что везём? Алкоголь есть? Как внутри? Выпили? Сколько литров? А, ну, да, ну, да – эстонцы и латыши. У вас так принято. Ладно, проезжайте.
-Нэсэ галя во-оду, - раздаётся из таможенной будки несчастный голос хохла…
Брест (или, как собственно говорят белорусы) Брэст.
Действующие лица:
Эуген: - Знойного типа мужчинка, в смешной шапочке. Водитель.
Вован: - Вечно улыбающийся толстяк-здоровяк. (Подозрительно добрый)
Дюша: - Руководитель. По совместительству - Эстонский Царь.
Видеокамера: - Просто Самсунг.
Машина: Вечно дрыгающая двигателем и колёсами колымага с гордым названием Мерседес.
Ильясович: - сын татарского народа.
Айвар: - Крепкий латгалец. Потомственный полковник. Четыре высших образования. (Вы думаете, что таких людей не бывает? Ха! Наивные. Бывает. Ещё как бывает. И… да. Он друг Вована).
Арбуз: - молодой эстонец, совсем не говорящий по-русски.
Вася: - Вся соль, боль, горох и фасоль московской диаспоры. (В хорошем смысле этого слова)
Онтонс: - бывший кавалерист. На колчаковских фронтах ранитый.
Видеокамера: - Всё тот же просто Самсунг.
Машина: Вся та же вечно дрыгающая двигателем и колёсами колымага с гордым названием Мерседес. (С некоторых пор тайно влюблена в Эугена).
Местные диваны в съёмной квартире: -Утешители одиноких сердец и инкубаторы клопов.
Эпизод № 1 Съёмная квартира 20.00
Местный диван № 1:– Слышь, кто-то по лестнице поднимается. Кажется к нам. На пятый этаж.
Местный диван№ 2: - О, Господи! Только не так как в прошлый раз. Студенты. Мать их. Пьянки и оргии до утра. Пружины потом болят как у паралитика.
Местный диван№ 1: - Не, в этот раз только мужики, кажется. Баб не слышно.
Местный диван № 2: - Ага. Это-то как раз и настораживает. Ну, будем надеяться что это геи. Они хоть прилично себя ведут. Шепчутся, хихикают друг другу на ушко, заигрывают. На пол опять же не блюют.
Вован: - (вытирая пот)Бли-и-ин, -это кто придумал квартиры на пятом этаже без лифта делать?
Айвар:- Шевелить булками надо чаще, жирная скотина. И не жрать по пять котелков за раз.
Дюша:- Чур, я сплю на диване.
Местный диван№ 1: - О, это мой. Толстенький. Хорош! Вот клопиков –то покормим.
Эуген:- Я тоже сплю на диване.
Местный диван№ 2: - А этот мой. Но, какой-то он сильно подозрительный. Кажется из этих…
Онтонс: - А я вообще не сплю. Никогда. Я, если засыпаю, то меня потом разбудить сложно. Проспать боюсь.
Вован:- Вы пацаны как хотите, а я на своей кроватке лягу. На родненькой.
Айвар:- Э, военные, я не понял, а я где спать буду? На полу?
Дюша:- В прихожей, на коврике.
Онтонс: - В прихожей на коврике нельзя. Там кто-то уже успел «личинку» отложить. Вон – как раз на самый коврик.
Эуген:- Тьфу! И так каждый раз. И что это за люди такие – латыши. Как куда придут, так сразу надо территорию пометить. Так сказать, «флажок» вывесить.
Вован:- О! смотрите, кто тут вякает. Нас, между прочим, сам В.И. Ленин сильно уважал. «Любые фланги обеспечены, когда на флангах латыши». Демьян Бедный. Слышал такого?
Айвар:- С кем ты разговариваешь? Это же хуторяне. Они корову-то от быка не каждый раз отличают. Особенно когда доить время приходит.
Дюша:- Щас, вот, я не понял. Это ты кому сейчас сказал? Это ты про кого? Про эстонцев?
Эуген:- Да, да. Я тоже слышал. Нас, простите, иудеев, вот так уже две тысячи лет. Все кому не лень. И обзывают, и издеваются. И всячески притесняют. Именно поэтому тот диван, который мягче – тот мой.
Онтонс: - А кто Христа распял?
Вован:- Они и распяли. Дюша? А ты что, тоже… этот? Обрезанный???
Айвар:- Да ему там обрезать-то нечего. Три сантиметра.
Дюша:-Я бы не был так категоричен. Во-первых не три, а … больше. И потом. Давайте меряться. А то, что-же так сразу. Это вам, знаете-ли, не это.
Эуген:- Не тридцать седьмой.
Вован:- Жрать хочу. Давайте кого-нибудь в магазин погоним. Пускай жратвы купит и пива. Да побольше, побольше!
Эпизод № 2 Съёмная квартира 22.00 – 03.00
По квартире бродят голые мужики. Без трусов. Один в исподней рубашке самозабвенно снимает на телефон попытки второго прикурить сигарету задницей. В течение двадцати минут попытки не увенчиваются успехом. Тогда сигарету вставляют в писю. Ещё двадцать минут, но результатов как не было, так и нет. Экспериментатору предлагают то глубже дышать, то поработать низом живота, то не дышать вообще. Экспериментатор пыжится и краснеет. Сигарета гореть не хочет. Тогда второй экспериментатор, таки достаёт её из задницы первого и прикуривает. Теперь сигарета дымится, однако попа курить всё ещё не хочет. От постоянного пихания сигареты туда-сюда, промежность покраснела и покрылась прыщами. Сигарету перемещают в писю, а попу зажимают рукой. Жалкие попытки сделать хотя бы одну затяжку бесперспективны, но экспериментаторы не сдаются, и принимают волевое решение сменить попу. Следующий подопытный уже вроде как спит, но это не останавливает пытливых исследователей. Теперь вместо сигареты решено совать папиросу. Для чистоты опыта папиросу предварительно раскуривают, однако, по ошибке пытаются вставить её в «межбулочную щель» горящим концом. Да. Ошибка. Подопытный просыпается и сильно переживает. Его ведут в ванную, где он отмачивает зад под струёй холодной воды.
Спать ещё не хочется, поэтому принимается решение сварить пельмени.
Как оказывается, когда разговор идёт о еде, просыпаются даже пьяные и женатые. Звонок в двери. Это прибыл сын татарского народа Ильясович. Рядовой Арбуз и ещё один детинушка, уверяющий, что он из Таллина. Все тянутся на кухню, где уже кипит вода.
Две пачки пельменей моментально исчезают. При чём одна пропадает ещё не добравшись до кастрюли. Всё это запивается водкой и пивом. За тем, усталые войны-реконструкторы разбредаются по углам. Падают и засыпают.
Эпизод № 3 Съёмная квартира 03.00 – 04.00
Начинается рассвет. Все спят. Не спит только Айвар, Вован, Дюша и совесть Эугена.
Айвар: - Это чего? Всё? Уже больше нет никаких фантазий? Ни у кого? А что если я хочу прекрасного. Если моя душа тянется к искусству? А что если я художник? Или вообще эстет.
Дюша: - Какой-то художник разукрасил обои в туалете, когда бумага закончилась. Пальцем. Вот это художник.
Вован: - Это не я. Я в душе какал.
Айвар: - Нет, ну, вы что хотите, делайте, а моя душа жаждет прекрасного. Я хочу рисовать. Дайте мне кисть и краски, и я наваяю вам картину.
-Вован: - А что? И вправду, давай дадим ему краски. Понятно, что красок у нас нет, но ведь всегда есть подручные средства. Мы не по-детски изобретательны.
Начинается обсуждение. Из нескольких видов краски, а именно: кала, вишнёвого сока, сигаретного пепла и слюней, выбирается лучший вариант – зубная паста. В качестве холста решено использовать спину Ильясовича, так как только он спит без майки.
Десять минут и шедевр готов. Айвар любуется на своё произведение и ложится под бочок к Дюше. Вован боле сдержан. Он несколько раз пускает газы, после чего комнату затягивает облаком ядовитых миазмов. Космонавты счастливо улыбаются и впадают в анабиоз до утра.
Эпизод № 4 Съёмная квартира 07.00 – 10.00
Дружная семья реконструкторов спит, пуская во сне слюни. Все устали. Все да не все. Недовольный Ильясович отмывает зубную пасту со спины и мстительно натирает свою писю зубной щёткой Айвара. Щетка на самом деле принадлежит не Айвару, а москвичу Васе, но Ильясович об этом ещё не догадывается. Вася приехал ночью. Это именно он дожрал остатки сушёной рыбы, допил пиво, зашил суровой ниткой концы галифе у Вована, и завязал морскими узлами шнурки на ботинках Онтонса. Чувство выполненного долга успокоила нежную московскую душу, и Вася свалился между коридором и ванной.
Просыпается Айвар. Он шаркает босыми ногами к туалету, где и устраивается на толчке с чипсами и пивом. Запах утреннего испражнения истинного латгальца резкой волной проникает во все щели квартиры, заставляя друзей-реконструкторов отчаянно тереть глаза и кашлять.
Айвар: - Добренькое утречко.
Ильясович:- И вам, уважаемый того же. Вы уже зубки почистили? Если нет, то напрасно. Надо, знаете-ли, следить за гигиеной тела.
Дюша: - Какая нахрен гигиена? О чём вы говорите? Я спал в куче какого-то дерьма. Эй! Кто мне нагадил под бок-то?
Вован: - О, ещё только семь утра, а в дружной семье реконструкторов уже разборки. Я вот, даже уже и не спрашиваю, кто мне галифе снизу зашил.
Вася: - Э, не, так дело не пойдёт. Чуть что, так сразу москвичи виноваты. Мы что, хуже всех?
Айвар: - (из туалета) Бумаги принесите. Тут закончилась.
Ильясович:- Ага. Сейчас. Глядите. Художнику потребовалась бумага. когда вчера мне на спине рисовал, так про бумагу и не думал. А здесь – нате. Бумагу ему подайте. Иди сперва зубы почисти.
Дюша: - Так кто ко мне в кровать насрал-то? Я так и не понял.
Вован: - Я ещё вообще сегодня не срал. Хотите - могу прямо сейчас показать. Вы просто удивитесь, какая куча получится. Вот, если бы я насрал, тогда бы куча была бы гораздо меньше. Это ведь логично. Правда?
Вася: - Что? Опять москвичи? Не, ну это уже перебор. Пойду, зубы почищу.
Эуген:- Мою щётку не трогайте. Она сто евро стоит.
Айвар: - Ну, кто же теперь твою щётку возьмёт-то? Ею же вчера ботинки чистили по очереди. Она теперь чёрная и в коридоре валяется.
Ильясович:- Айвар, хватит занимать туалет, иди чистить зубы.
Дюша: - Так, мне и надо. Набрал с собой отряд олигофренов… Всё! Надоело. Все встаём, собираемся и едем в крепость. В нормальных условиях, как я вижу вам спать вредно.
Вован: - Я только галифе разошью.
Вася: - А завтрак?
Айвар: - Могу покормить. Подходи.
Ильясович:- (тихо)Я ненавижу этого… Айвара. Когда он уже пойдёт-то зубы чистить?
Дюша: - Э, братцы, а медалька моя где? Вчера ещё тут висела, а сегодня её нет.
Вован: - Ну, так что вы хотите. У всех организмы молодые, здоровые. Кто-то накакал. Кто-то медальку подмыл.
Вася: - Нет, ну вы подумайте только. Всего четыре часа в квартире, а уже столько обвинений.
Эуген:- Я в машину побежал. Давайте так: - Кто последний – тот дурак!
Всё тот же Брэст. Крепость. Лагерь.
С камерой всё не очень хорошо. Её забыли зарядить, и теперь она показывает только какие-то отрывки. Нелепые и ни к чему не относящиеся.
Вот по лагерю ходят строем солдаты. Немецкие, советские, и чьи-то непонятные. Все слегка нетрезвы, но очень сосредоточены и серьёзны. Они все что-то ищут, но пока не понятно что. А-а-а, вот оно что. В лагере закончилась вода, и теперь приходится умываться пивом, похмеляться пивом, подшиваться пивом, и даже подтираться пивом. Пиво, хотя и вкусное, но неимоверно дорогое.
Вот фашистский патруль остановил немецкого солдатика, по виду дезертира. Вот уже тот же патруль издевается над солдатиком и руководителем его клуба. Советский патруль не отстаёт и уводит на гауптвахту солдатика советского.
Вот девушки. Они веселы и поют песнь. В это время в кустах прячется эксгибиционист. Он в шинели на голое тело, и плотоядно выглядывает из зарослей. На самой высокой ноте песни он выскакивает наружу, и распахивает шинель. Девки, вместо того, чтобы испугаться, начинают истерично ржать, показывая на маленькое и вялое «богатство» эксгибициониста пальцами. То краснеет и убегает одеваться. Теперь он целый капитан милиции. В фуражке и с папкой на боку. Для маскировки, и так, чтобы не опознали, он бреет голову и приклеивает искусственные усы. Теперь он поразительно на Вована. Смеяться над целым капитаном милиции не решается никто, и Вовану на всякий случай наливают водочки.
Следующий кадр вообще смешон. Вована принимают в партию. Он произносит речь, стучит себя в грудь, и просит налить ещё. Речь Вована пламенна. Ему наливают и выдают подержать новенький партийный билет . Вована распирает от гордости, и он произносит ещё одну речь. Аудитория поражена. Вот, оказывается, как нужно жить. Главный политработник пытается вставить слово, но его жена – по совместительству секретарь парторганизации дергает его за руку, заставляя замолчать. Она так заслушалась речью, что автоматически подписала и проштамповала все лежавшие на столе партийные билеты. Теперь они заполнены. Получается, что Вована приняли в партию не один, а целых сорок два раза.
Темнеет. На площадке для танцев два инвалида пытаются встать в первую позицию. Зрителям интересно, и он начинают аплодировать. Какой-то дурень забыл отключить микрофон, и комментарии ведущих слышны всей округе.
К микрофону прорывается Вован. Он опять эксгибиционист в шинели. Звучит песня на непонятном языке. Она протяжна и жалостлива. Зрители достают платочки, и вытираю набежавшую слезу. Вовану опять наливают, поднимают на руки и уносят. Шинель предательски распахивается на самом интересном месте, но Вована это уже не волнует. Он упивается внезапной славой, всеобщим одобрением и поднесённым пивом.
Последний фонарь на площадке гаснет и на лагерь налетает полчище комаров – кровососов. Гул крыльев, вялые вскрики укушенных.
Два местных вампира грустно курят за туалетом….
Опять Брэст. Крепость. Бой.
Камеру включают. Она озирается по сторонам, и с ужасом понимает, что находится в мрачном каземате. Вокруг бегают разукрашенные под сильно раненых дядьки и тётьки. Почти все в форме красной армии второй мировой войны. У многих в руках оружие. Внезапно стены каземата сотрясаются от взрывов и тётьки начинают истошно верещать. Местная, приблудившаяся собачонка писает от страха прямо на руки зазевавшегося милиционера. По каземату мечется военный с испачканным извёсткой лицом. Он начинает что-то кричать на испанском языке.
-Где я ? Кто я? – в его голосе слышится паника, - что я здесь делаю? Кто все эти люди?
-Да пристукните вы его уже кирпичом, - слышится голос командира.
-Командир, командир, - к командиру подбегает Ильясович, - я хочу умереть за Родину. Можно в атаку?
-Рано, - отстраняет Ильясовича командир, - рано. Вот когда собачка описает руки милиционера второй раз – тогда – пожалуйста.
-Ы—ы-ы, - воет от нетерпения Ильясович.
Крышу каземата вновь сотрясают взрывы и на собравшихся внутри летят пыль, краска и куски штукатурки.
-Да они чего там, охренели? – трясёт лысой головой Вован, - я сегодня без каски.
- -Командир, командир, - сучит ногами Ильясович, - я хочу умереть за Родину. Можно в атаку?
-Боец! – хватает Ильясовича за шиворот командир, - ты тут немцев видишь? Нет? Ну, так кого ты там бить собираешься? Погодь трошки. Вот, когда немцы появятся, тогда и вперёд. Погибай за Родину.
-Нету мочи ждать, - рыдает Ильясович, - он хватает винтовку и бежит в сторону фашистов.
Снова звучат взрывы. Ильясович возвращается назад уже без винтовки.
-Огонь, - командует командир, после чего два бойца начинают поливать фашистов из пулемёта. Все остальные тоже хватают винтовки и начинают палить.
Вован и Дюша раздачу винтовок проспали, поэтому они только грозят кулаком в амбразуры. Айвару винтовку не дали. Он кидается в фашистов кирпичами.
-В атаку, - орёт командир, и солдаты выскакивают в двери. В каземате остаются женщины, Вован, Дюша и Айвар. Женщины пытаются плакать. Дюша с Вованом прикидываются женщинами, и тоже начинают тереть глаза грязными руками. Айвар усаживается в угол «отложить личинку» и делает вид, что происходящее его не касается.
Из атаки возвращаются не все. Командир морщится. Последним прибегает Ильясович. У него под глазом красуется фингал, а галифе и гимнастёрка отсутствуют.
- Не трусить! – снова командует командир, - в атаку! Ур-р-ра-а-а-а!
Оставшиеся бойцы следуют за командиром. Дюша машет врагам кулаком, а Вован, поглядывая на Айвара ругается нехорошими словами.
Через пять минут в каземат возвращаются всего десяток солдат.
-Гады! – констатирует командир, намекая неизвестно на кого.
Ильясович тоже здесь, но теперь он в одном тапочке и разорванной майке. Синие трусы подозрительно окрасились сзади.
-Не хочу больше за Родину. Можно я в атаку не пойду? – шмыгая носом, обращается к командиру Ильясович.
-Разговорчики, - рявкает командир, - мы все погибнем смертью храбрых!
-А давайте фашистам девок отдадим, - предлагает Айвар, - их много. Пока то, да сё. Пока немцы их рассматривать будут, мы и свалим по тихой грусти. А?
-Золотые слова, мудрое решение, я только – за, - Ильясович начинает выпихивать женщин вон из каземата.
-Что же вы делаете, гады? – орут женщины, но зрители принимают их крики за проклятья фашистам, и бодро аплодируют.
Через пять минут становится понятно, что женщины фашистов не интересуют. Появляется обоснованное подозрение, что фашисты - геи. Вован тут же находит под ногами дощечку, и суёт её в штаны сзади.
-Не поможет, - качает головой Дюша, - я лучше себе чопик вставлю.
-А я не дамся, - мрачнеет Ильясович, - он показывает спину. На ней фашисты сделали татуировку кочегара, который бросает уголь в топку. Топка почему-то находится ниже поясницы..
-О, - многозначительно поднимает палец вверх Айвар, - а ты говорил, что я плохой. Смотри, на что фашисты способны.
-Я их ненавижу, - рычит Ильясович, - пойду, умру за Родину.
-В грязных трусах? – недоверчиво кривит рот командир.
-А что? – пожимает плечами Ильясович, - зато с чистой совестью.
-Ну, ладно, - соглашается командир, - только умирай по-настоящему. Чур, в кусты не убегать.
-Ща, - хватает сапёрную лопатку Ильясович, - «Вставай проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов»… песня Ильясовича очень быстро замолкает и из-за дверей раздаётся лошадиный ржач фашистов.
-Ай, яй, яй, - бледнеет Айвар, - я ж партбилет уничтожить не успел, - он достаёт партбилет, и пытается запихнуть его в рот. Партбилет жёсткий и в рот не лезет.
В каземат заглядывают немцы. Они выволакивают Вована и пристраиваются к нему сзади. Чтобы волосатый толстяк не пукал, немцы дают ему «сухого наркоза». Вован падает, а Дюша, впечатлённый происходящим теряет сознание.
На бедную видеокамеру наступает фашистский сапог, и она тоже затухает.
Отъезд. Дорога домой. Слава Богу! Наконец-то!
Вы думаете это всё? Не-е-ет, приключения только начинались. И хотя, видеокамера не могла больше снимать, растоптанная грязным сапогом захватчика, она не сдалась. Она всё слышала. Она работала ещё почти сутки. Именно столько времени потребовалось, друзьям, что бы проехать какие-то шесть сотен километров.
Она слышала, как Эуген кружил по Бресту, в надежде найти халявных подарков для дома, для семьи. Она слышала, как все дружно решили перекусить в «советской» столовке. Она внимала причмокиванию и восторженным отзывам хлебным котлеткам и компотику. Она чётко фиксировала все пуки и рыгания после хлебных котлеток. Она думала, что скоро окажется дома. Наивная…
Возле Немана решили искупаться в этом самом Немане.
Зря.
-А может, ну его, этот Неман, - подал слабый голос Вован, - поедем лучше домой. Будем к вечеру. Отдохнём. Выспимся.
-Ты чего, слабоумный? – Эуген оставил руль, и повернулся назад, не обращая внимания на дорогу. Встречные фуры начали шарахаться в сторону, разбрасывая по обочинам плохо закреплённый груз, - это как? Побывать в Бресте и не искупаться в Немане? А в Буге ты купался? А В Мухавце?
-Там же болото, - поморщился Вован.
-Вот. Правильно, -кивнул Эуген, - там болото. А здесь река. Здесь купаться не только можно, но и нужно. Вот ты домой приедешь, ты, что детям скажешь, когда они чумазые облепят тебя по бокам, с криками «Папа, папа»? Скажешь - в Буге не купался. В Мухавце не купался. И в Немане не купался? Так они что тебе ответят? Молодец папа? Спасибо? Ты о детях-то подумал.
-Ладно, - согласился Вован, - поехали. Только туда, где берег нормальный. Песочек там, и так далее.
-Успокойся, - заверил Эуген, - я тут тысячу раз купался. Песочек, пляж, девочки – всё как надо.
-Слушай, - вмешался в разговор Дюша, - если бабы, то я согласен. Если бабы будут – поехали прямо сейчас.
-Всё! – радостно отпустил руки Эуген, - это здесь.
Машина свернула в кусты, прокатилась по заросшей травой колее и упёрлась в какую-то прегрдау.
-Дави на газ, - предложил Дюша, - бабы уже, наверное, заждались.
-Не дави, - предложил Вован.
-Дави, - начал настаивать Дюша.
-Сам знаю, - вжал в пол педаль газа Эуген.
Машина дёрнулась и остановилась.
-Надо бы глянуть, - предложил Вован.
-Да чего там глядеть, - высморкался на пол Дюша, - давай, дави. Педаль в пол!
Машина забубукала колесом и съехала в кювет. Колесо было проколото насквозь и восстановлению не подлежало.
-Купаемся ? – сразу же предложил Айвар.
-А колесо менять я буду? – не согласился Эуген.
-Не, - хихикнул Айвар, - я.
Пока все купались, Эуген мрачно менял колесо. Затем пришлось обратиться за помощью к местному декханину, так как болтов к запаске было только два. Потом час пилили ножовкой ещё один болт. Потом ножовку сломали. Потом стояли на коленях во дворе у декханина, упрашивая дать водички и ещё один болт. Потом опять меняли запаску.
-Да помогите же кто-нибудь, в конце концов, - взмолился Эуген.
-О, это мы мигом, - согласился Айвар, - и побежал «пристраиваться» к Эугену сзади.
Потом пошли купаться. Было зачётно, особенно, принимая во внимание, то, что Айвар успел сфоткать всех присутствующих с голыми задницами.
У границе были поздно вечером.
Оказалось, что Эугену необходима страховка на машину. Тот листок, который он пытался выдать за оригинал страховки, оказался копией, распечатанной на не очень качественном принтере. За это Эугена «распечатали» уже самого, заставив петь и танцевать танцы и песни народов мира.
Айвар пукнул прямо в окно таможни, за что машину задержали ещё на два часа.
Ехали через Литву двенадцать часов, останавливаясь на каждой заправке, и подкачивая полу-пустую запаску.
В Вильнюсе Дюша десантировался, чтобы «помочить краник», а Вован, Айвар, Эуген и Онтонс «поковыряли» в Ригу…
Приехали утром….
…Несчастная видеокамера тяжело вздохнула и «умерла» до следующей зарядки.
… «Но от Москвы до британских морей… красная армия всех сильней»… - назойливо крутился старый мотивчик в голове у Вована, когда он прижался небритой щекой к такой родной и такой мягкой домашней подушке….
_________________
Veni, vidi, vici!
|
Вход
Регистрация
Правила форума
Всего наград
Поиск
Поднять тему
Выделить тему
Кстати кому форма нужна обращайтесь я в ней больше выступать не буду!
